В шахтах Донбасса есть мохнатый горный дух Добрый Шубин. У «рударей» в ртутных шахтах словенской Идрии – Берг Мандель, гном в красной одежде. У поляков есть Скарбник, у чехов – Перкман. Они бывают добрыми, а могут и покуражиться над людьми. Они – отражение неуправляемой, опасной горной стихии, над которой человек не властен. А у людей, добывающих урановую руду для нужд украинской атомной энергетики, никаких горных духов нет. Во-первых, потому что они привыкли рассчитывать только на себя, а во-вторых, строгая дисциплина режимного предприятия, заведенная еще в те времена, когда уран был нужен для производства оружия, никаких духов не предусматривает. «Попробовали бы вы тут еще лет десять назад поснимать», – хихикнул наш провожатый по Смолинской шахте, куда группа киевских журналистов попала при содействии Украинского ядерного общества. Все урановые месторождения были засекречены. И как раз по этой причине на добыче руды никогда не работали заключенные – люди здесь все проверенные. Гвардия труда, сливки рабочего общества, готовые обеспечить родную атомную энергетику «теплым металлом» не на 30%, как сейчас, а на все сто.
Когда в 1964 году геолог Николай Смолин приехал на Кировоградщину искать урановые руды, он застал на полях колхоза им. Ватутина мирно трудящихся людей. Говорят, они совершенно ничего не знали о сопровождающем месторождения радиоактивном газе радон и жили по сто лет. Это был пятнадцатый год поисков, и поначалу геологическая партия № 47 потратила время на исследование окрестных оврагов и балок впустую. Когда все операции по бурению уже были завершены, Смолин решил пробурить еще одну, последнюю скважину. И именно она попала в «мощную пачку ураноносных альбититов». Это было месторождение, получившее в честь колхоза имя «Ватутинское». А вскоре было обнаружено и второе месторождение, за что геолог обрел высокое звание Героя Социалистического труда. Так появились шахты Ингульская и Смолинская, и началась «урановая» история Украины.
Сегодня Смолинская шахта – самое многочисленное подразделение Восточного горно-обогатительного комбината и самое крупное предприятие в районе. В здании шахтоуправления, как и повсеместно на объектах ВостГОК, висят таблички, запрещающие курение. Но при этом большой плюс самой урановой шахты в том, что в ней можно курить. Правда, в специально отведенных местах. А еще граниты, составляющие основной массив горной породы, позволяют не мучиться с крепью. В шахте просторно и довольно сухо. Но не в главном стволе, по которому смены спускаются в шахту и поднимаются на поверхность. Место это сырое, идет натуральный дождь.
А сам процесс добычи серых камней с зеленоватым налетом ничего уникального не представляет. Нет здесь ни таинственного свечения, ни толстых защитных костюмов, ни хитрых механизмов. Кроме тех, которые перевозят вагонетки с горизонта на горизонт, конечно. И еще техники шведского производства, способной делать проходку с минусовым уклоном и без присутствия людей. Зато ввиду наличия повышенного радиационного фона для горняков предусмотрено усиленное питание. В столовой при шахте кормят просто отменно, а сверх того дают стакан сметаны и колбасу на тормозок. Уникальной является технология подземного выщелачивания, когда руда обрабатывается кислотой в специальных емкостях непосредственно там, где добыта, но в основном сосредоточено на поверхности.
Неподалеку от шахтоуправления высится гора сероватых булыжников, слышна стрельба и грохот. Шахта повышает уровень добычи за счет отвалов, внедрив новую технологию: камни дробятся и один за другим по транспортерной ленте попадают в ангар. Там дозиметр определяет уровень радиации каждого обломка, и затем пневматическая пушка отстреливает ураносодержащую породу направо, а пустую, которой предстоит стать щебенкой, – налево. Или наоборот. Это по-своему уникально. Но внедрять такие технологии приходится потому, что Ватутинское, Мичуринское и восточная зона Центрального месторождения серьезно выработаны за 35 лет, а добычу надо наращивать – сырья для ВостГОК не хватает, в настоящее время одна из мельниц простаивает.
Необходимо делать горный отвод для Центрального месторождения, а главное – вводить в строй заложенное еще в 1984 году предприятие, призванное разрабатывать Новоконстантиновское месторождение. На него возлагаются самые большие надежды. В конце 80-х годов XX века, в связи с планами конверсии оборонных отраслей промышленности, строительство было законсервировано, а с 1989 года прекращено и финансирование. К моменту возобновления строительства месторождение было вскрыто тремя стволами, два из которых на горизонте 300 м были сбиты между собой горизонтальными горными выработками и готовы к ведению горных работ по подготовке к добыче. Примерно в таком же состоянии это сейчас и находится.
По словам директора ВостГОК Александра Гребенюка, комбинат уже в следующем году готов зайти в Новоконстантиновку силами проходческих подразделений Ингульской и Смолинской шахт для ускорения введения в эксплуатацию пускового комплекса нового рудника. Согласно существующим планам, в 2011 году предполагается ввести в эксплуатацию пусковой комплекс, в 2013 – выход на проектные объемы добычи в 1,5 млн. тонн руды в год, а далее наращивать его до 2,5 млн. тонн. Но не все так просто. На строительство новой шахты требуется 7-8 лет и огромные капитальные вложения, которые украинский бюджет не потянет. А инвестор хитер, он только желает получать уран, а вкладывать деньги в развитие комбината и расширение действующих хвостохранилищ, куда попадают отходы уранового производства, – не очень. Между тем, проектный срок их эксплуатации истекает в 2017 году.
“Нельзя чтобы инвестор получал уран, а нам некуда было девать хвосты”, – говорит директор. И сетует, что для выполнения распоряжения Кабинета министров о создании годового резерва урана, при нынешнем объеме производства закиси-окиси (то есть чистого сырья) урана в 830 тонн в год комбинат должны работать три года только на склад. А главная задача комбината – обеспечивать топливом четыре действующие атомные станции. В этом важном деле он – первое звено.
Кстати, как пояснили местные специалисты, понятие “мировые цены на уран» не следует понимать буквально. Все мировые производители работают по долгосрочным контрактам, и у ВостГОК, как мы уже сказали, основной покупатель – НАЭК «Энергоатом». По таким контрактам цена существенно ниже, чем у «свободных» 7-8 тысяч тонн, попадающих на спотовый рынок, – примерно $70-100 за кг. А высокая биржевая цена – во многом, следствие процессов, происходивших в 90-е годы.
После распада СССР цены за 1 кг закиси-окиси урана были сбиты до $25 и даже ниже – советские предприятия Минсреднемаша никогда не продавали его на внешние рынки. А еще было 500 тонн обогащенного урана из ядерных боеголовок, проданного в 1993 году в рамках российско-американского соглашения. Поэтому то, что продавалось в последние годы, – уран со складов. Собственные запасы, по крайней мере, в США, были законсервированы. Проще было покупать его за копейки, тем более что возможности были прекрасные. Особенно, когда есть Узбекистан со своим знаменитым Учкудуком, пятым по уровню добычи в мире. И вопрос об активизации добычи встал только сейчас, в эпоху ядерного ренессанса.
Но Украина, являющаяся шестой по объемам запасов в мире, видимо, пока не спешит в лидеры по добыче и производству. Общая стоимость Новоконстантиновского рудника в ценах 1997 года была обозначена суммой в примерно $870 млн. Планом достройки объекта, утвержденном в 2000 году Кабинетом министров Анатолия Кинаха, предполагалось, что введение предприятия в эксплуатацию и выдача первой руды состоится на пятый год строительства, достижения проектной мощности – на десятый год. Но получается немножко по-другому. По данным Минтопэнерго, в первом квартале 2007 года на объекте освоено 19 млн. 954 тыс. грн. Всего с начала строительства на объекте, по данным Главного контрольно-ревизионного управления, освоено 179 млн. грн. бюджетных средств. Когда дойдут руки до остальных месторождений (на сегодня их насчитывается дюжина) – вопрос чистой теории. Как и создание собственного ядерно-топливного цикла.
В ожидании чуда в Желтых Водах составляют проектно-сметную документацию и думают над тем, как работать сейчас. ВостГОК, например, собирается в следующем году потратить 260 млн. грн. на модернизацию и техническое перевооружение. Во-первых, заняться перерабатывающими мощностями гидрометаллургического завода (ГМЗ), во-вторых, оборудованием для урановых шахт, и в-третьих, технически перевооружить ремонтно-механический завод. Технология переработки руды у нас прогрессивная, на уровне мировых стандартов, хотя разрабатывалась в середине прошлого века. Закись-окись урана на выходе имеет чистоту в 99,9%, и когда австралийцы покупали в Москве технологию, специально приехали в Желтые Воды, дабы убедиться, что она работает успешно. Но оборудование очень старое.
Начинается обработка сырья с разгрузки вагонов. На ГМЗ специально подчеркнули, что специальный опрокидыватель позволяет тратить на один вагон три минуты. Далее руда поступает на мельницу. В огромном цеху крутятся титанических размеров «мясорубки» и в два приема дробят камень. Далее измельченная масса поступает в автоклавы, где обрабатывается кислотным раствором. Потом уран абсорбируется и снова извлекается уже из смолы, сушится, прокаливается и в виде черного порошка пакуется в тару. Отсюда его дорога лежит на обогащение в Россию либо на склад. Остаток в виде пульпы нейтрализуется и поступает на хвостохранилище. А кислоту делают тут же, на сернокислотном заводе, который заодно занимается производством удобрений. Это вкратце, тем более что передать запах аммиака на словах вряд ли получится.
Как заявил Александр Гребенюк, увиденное нами в скором времени преобразится и «в следующем году у нас совершенно по-другому будет выглядеть мельничное отделение». А к 2010 году ВостГОК собирается нарастить производство концентрата урана на 20,48% – до 1 тыс. тонн. Хотя этого все равно мало, особенно если говорить о строительстве новых атомных электростанций и завода по фабрикации ядерного топлива серьезно, а не так как всегда. Кроме государства, выстроить понятную политику, в том числе по инвестициям, некому. А хорошие предложения были.
Готовность инвестировать в развитие Новоконстантиновки (крупнейшего месторождения в Европе) столько, сколько потребуется, высказывала Россия в лице председателя Федерального агентства по атомной энергии Сергея Кириенко. Конечно, пропорционально своей доле в уставном фонде предприятия, которое будет заниматься добычей урана на этом месторождении. На сегодняшний день комбинат ведет переговоры с 16 иностранными компаниями о возможном участии в добыче и переработке урана на месторождениях Украины. Но по факту вынужден перебиваться крохами из бюджета. Плюс непонятная возня вокруг концерна «Укратомпром», участие в котором ВостГОК считает очень полезным для себя.
По большому счету, все это составляющие главной проблемы: Украина с ее огромным опытом и возможностями почти не присутствует на динамично развивающемся «атомном» рынке. Хотя сама судьба дала нам шанс активно интегрироваться во все ядерные проекты в мире и принимать участие во всех мирных программах развития атомной энергетики. Атом и газ — два практически равных по значимости источника энергии, которые будут активнее всего наращивать свою долю в мировом энергобалансе. Отсюда и одна из целей, вполне достойных того, чтобы называться миссией государства: стабилизировать сложную энергетическую ситуацию в мире.
…На ГМЗ нам рассказали байку о том, почему уран называется «теплым металлом». Однажды товарищ Сталин решил лично увидеть и потрогать легендарный химический элемент, названный в честь греческого бога неба, но призванный давать энергию для земных дел. Принесли ему черный порошок, который вождь сжал в кулаке и с легким грузинским акцентом молвил: «А он теплый!». Неизвестно, как это повлияло на Иосифа Виссарионовича, но атомная промышленность в СССР всегда была привилегированной, ресурсов и внимания на нее не жалели. Наверное, чтобы так было в Украине, тоже стоит дать кое-кому пощупать уран, содержащий в себе огромные перспективы для украинской экономики.
Иначе очередные уже реализуемые шаги могут быть сорваны так же, как была развалена работа по урану бывшим заместителем министра энергетики Николаем Штейнбергом, который дольше всех в отрасли вместе с нынешним руководителем ядерного департамента Минтопа Наталией Шумковой управлял финансовыми потоками, связанными с ураном, не уделяя внимания развитию производства и социальной сферы.
Дмитрий ЗАБОРИН, (Киев – Желтые Воды – Смолино-Киев)
